Вам не стыдно?

Поговорим о безбарьерной среде в наших городах. Для начала кое-что в продолжение позавчерашней темы.

Николай Ольховский, который вынужден передвигаться по Челябинску в инвалидкой коляске, в четверг (то есть завтра) собирается выйти на одиночный пикет над подземным переходом под площадью Революции.

"Меня унижает то, что администрация Челябинска считает неважным мое существование в Челябинске", – пишет Николай. Он отмечает, что в городе нет ни одного троллейбуса или трамвая, доступного для инвалидов, а низкопольных автобусов мало. Тротуары круглый год в ужасном состоянии, немногочисленные пандусы редко чистят от снега, лифты не работают. На ряде участков Николаю приходится выезжать на проезжую часть, надеясь, что его не собьёт машина, а на перекрёстках – постоянно искать, где лучше съехать с бордюра.

На все его жалобы администрация Челябинска и депутаты гордумы дают отписки, поэтому Николай требует приостановить строительство новых подземных переходов, а высвободившиеся 750 миллионов рублей направить на обустройство городской среды под нужды маломобильных граждан.

Я понимаю, большинству из тех, кто сейчас читает этот пост, сложно поверить в серьёзность проблемы. Когда ты молодой и здоровый, ты даже не задумываешься, что 3 ступеньки в подъезд – это проблема. Что сесть в древний автобус или ПАЗик – это проблема. А для многих это даже не сложность – это просто невозможно. Наши города враждебны и опасны. Под катом – очень важный текст Антона Буслова. Прочитайте его, пожалуйста, полностью. Особенно если вы чиновник, и от вас зависит, какими будут наши города. Подумайте о сотнях тысяч людей, жизнь которых вы делаете невыносимой.

Вам не стыдно?

"Привет, меня зовут Антон, мне 29 лет, и я – "кегля". Я тот самый пешеход, который нарушает правила перехода улицы в Москве. Сегодня я расскажу вам о своей жизни и о том, что толкает нас – "кегли" – выскакивать на дорогу перед вашей машиной.

Недавно я написал пост о том, чем отличается борьба за безопасность дорожного движения от изображения заботы о безопасности дорожного движения. Потом Максим Кац написал пост о том, как увеличение скорости в городе приводит к массовой гибели людей в ДТП. Но и у меня, и у него в комментариях практически стандартным стал ответ автомобилистов: "Какой смысл нас штрафовать за скорость, если пешеходы переходят, где им в голову ударит???" Этот вопрос я слышу регулярно, когда повышают ответственность автомобилистов за нарушения ПДД, всегда хотя бы пара комментариев в новостях на тему "А когда уже начнут штрафовать пешеходов?" проскакивает. И, признаться, я некоторое время думал, что этот вопрос задают просто очень сволочные люди, у которых напрочь атрофировалась совесть... Но всё же пересилил себя, разобрался и понял: многие люди правда не понимают, почему пешеходы в России переходят дорогу как попало.

Фото: gre4ark

Я попробую объяснить так, чтобы вы поняли, что именно толкает "кегли" к вам под колёса.

Расскажу о себе. Ещё недавно – года два назад – в метро я всегда ходил по эскалатору пешком – и вниз, и вверх. Даже на станции "Тимирязевская" я успешно начинал подъём снизу и доходил до самой верхушки эскалатора. Тогда это было развлечением и тренировкой молодого организма. Уже два года я так не делаю. Дело в том, что у меня нашли рак, начали лечить – всякая химиотерапия и прочее – неважно... Просто теперь мне бывает очень тяжело подняться на три ступеньки в автобус. Вы молодой и здоровый человек, я недавно тоже был таким – так вот, я могу сравнить. Для меня три ступеньки в автобус после курса химиотерапии – это как для вас на третий этаж пешком по лестнице. К сожалению, я не утрирую. Понятно, что рак – это достаточно редкая штука. И что такое событие было бы странно принимать всерьёз, планируя город.

Это так же, как с инвалидами-колясочниками. Много вы их видели в Москве? Каждый, наверное, удивлялся: чего ради них покупать низкопольные автобусы и делать пандусы, если их в городе считанные единицы? Этому удивляются все – и это нормально. У меня сестра – инвалид-колясочник, и я знаю, что сводить её в кино – это целая эпопея. Нужно специальное такси, нужно спустить коляску со второго этажа (для этого брат сделал направляющие рельсы на ступеньках и вбил кронштейны для лебёдки в стены подъезда), в городе всего один кинотеатр, где есть возможность её завезти в зал... Проехать ни по одной улице она не сможет – ни сама, ни с помощью: слишком крутые уклоны, слишком много бордюров, ни один подземный или надземный переход не оборудован лифтом... Поэтому мы спускаем её коляску на лебёдке, а потом грузим её в такси и везём в единственный пригодный кинотеатр Воронежа. Я думаю, о том, что в нашем доме живёт инвалид-колясочник, догадываются только жильцы нашего подъезда: они видят направляющие рельсы из уголков, которые сделал брат. У нас во двор выходят три 9-этажных дома. Я ни разу не видел других инвалидов, кроме моей сестры, на улице в Воронеже. И долгое время я думал, что их, в общем-то, наверное, очень мало – почти нет.

Вопрос о том, сколько же у нас инвалидов, посетил меня не сразу... Я жил бок о бок с инвалидом-колясочником и не задавался этим вопросом. При этом я изредка ездил за границу – например, в Польшу, в Чехию. И я удивлялся, потому что там на улицах было много инвалидов. Ну как "много"... Они встречались. Они куда-то катили свои коляски. И я думал: "Вот, блин, – страна инвалидов". Потом сестра съездила в Японию и, вернувшись, сказала: "Знаешь, а я бы там могла жить – совсем без помощи. Там везде можно передвигаться с коляской". Но я не оценил. Потом мы с ней были в Женеве, и я её возил по улицам, мы ездили в автобусе, в поезде... мы гуляли по центру, по окраинам, по сельской местности. Мы жили в дешёвых гостиницах. Так вот, я не знаю, как в Японии, а во Франции и Швейцарии, пожалуй, она тоже могла бы жить. Жить – это как вы. Ходить в кафешки, в кино, гулять по улице, ездить в троллейбусе. Ходить по магазинам. Делать самые обычные вещи. Жить. И там – не в России – так живёт куча людей, их видно на улицах – за время поездки в Европу я видел больше инвалидов на улице, чем за всю жизнь в России.

Так вот, инвалидов-колясочников в Москве живёт порядка 150 тысяч. 90 процентов из них никогда не покидают стен своей квартиры. Ну и ладно, правда? Всего-то 150 тысяч человек... И причем тут вообще "кегли"? Колясочники же на дорогу у нас, слава богу, пока не кидаются?

Когда я попал в Нью-Йорк, я подумал, что это город разваливающихся доходяг. Дело в том, что тут все тротуары оборудованы для того, чтобы на них можно было передвигаться с коляской. И я тут видел кучу инвалидов-колясочников и в обычных колясках, и в электрических – с пультом управления. Их куча. И на Манхэттене, и в Бронксе, и в Бруклине... Но я не о них сейчас. Я о тех, кто пользуется созданными для них условиями – здесь миллионы бабулек, которые идут, опираясь на специальную тележку, которую толкают перед собой. Они толкают тележку на колёсиках, на ней сделано креслице. И когда бабулька устаёт, она садится на креслице и сидит. А потом встаёт и толкает его дальше. И, конечно, она толкает его по ровным, очищенным от снега тротуарам, на которых везде есть скаты и нет бордюров на переходах. Таких бабулек и дедулек тут сотни. Мне казалось, что у нас таких "развалюх" как-то поменьше. Наши старички поспортивней будут, думал я сперва.

А потом заметил, что тут ещё куча мамочек к колясками. В Москве их очень и очень мало. Они есть – но вы не представляете, насколько их мало. У нас можно найти мамочек с детьми в сквере, в жилой застройке... во дворе они тоже гуляют на детской площадке. А вот тут они просто сумасшедшие, бешеные они тут! Они тут по магазинам на Манхэттене шарятся, они тут в метро ездят, они умудряются на Тайм-сквер гулять! Тут не так много детских площадок – я, по крайней мере, видел их очень мало (может, их тут прячут?..) – а вот молодых мамашек я тут видел кучу. Они очень бойко тут катаются по этим тротуарам со скатами, могут забить всё место в низкопольном автобусе... И тогда я задумался: ну не может же быть так, что тут все старушки – развалюшки, все мамаши – бешеные, а все инвалиды – сплошняком параолимпийцы? Ещё я вспомнил о незаметном и ничем не примечательном самом себе – парне 29 лет – который с трудом поднимается по лестницам и очень ценит эскалаторы и лифты. А ведь на первый взгляд я совершенно ничем не отличаюсь от здоровых. И тогда я попытался узнать: а сколько же на самом деле нас таких в городе? Скольким людям тяжело спускаться, подниматься и просто ходить?

Нас треть. Почти 30 процентов. Молодые и сильные не понимают, как нам тяжело. Они смотрят вокруг и не понимают, что не видят нас потому, что нам настолько тяжело жить в Москве, что мы зачастую не можем выйти из квартиры. Я как-то был в "Экспериментаниуме", и там был наглядный макет, предлагающий испытать на себе всю прелесть жизни беременной женщины на позднем сроке беременности. Это был такой рюкзак, который весил до чёрта. Надев его, я подумал: "Чёрт, как они со всем этим ходят?!" А сейчас я думаю вдобавок: как они со всем этим ходят по нашим улицам? Как они поднимаются "со всем этим", да ещё с тошнотой, по лестницам подземных переходов?.. Как они вообще живут в этом грёбаном городе Москве???

Взаперти, на такси и на машине. Так же, как мы с сестрой – с лебёдками и такси. Так же, как я после химиотерапии. И не потому, что жить иначе нельзя, а просто потому, что город забыл о трети своих жителей. Потому что молодым и сильным у нас посрать на всё, что вокруг. У нас нет тренажёра, который бы повесил по 20 кг на каждую ногу, чтобы объяснить молодому и сильному, как это – подниматься по лестнице подземного перехода вверх после химиотерапии или когда тебе стукнуло 50 лет.

Так вот, эти молодые и сильные садятся за руль машины и легко проезжают километры, тратя на это дело минуты. В Москве порядка 30 процентов жителей чаще передвигается на автомобилях, и порядка 70 процентов жителей – чаще на общественном транспорте. Автомобилисты в России – очень странные люди: они практически не ходят пешком. У нас не принято парковаться по правилам, у нас принято парковаться поближе к месту назначения. Я знаю кучу автомобилистов, которые зимой не носят верхнюю одежду: они выскакивают из подъезда в машину, припаркованную поперёк тротуара во дворе, и едут на работу, где паркуются во втором ряду напротив входа в офис и идут на работу. Это люди, живущие совсем в ином мире, чем те "кегли", о которых они пишут на форумах. Они уже давно не пробовали ходить пешком настолько долго, чтобы успеть устать. "Бытие определяет сознание", – заметил К.Маркс, и он был прав! В бытии автомобилиста просто нет такого понятия, как "устал идти пешком по дороге". Они даже не догадываются, что можно устать (!), пока идёшь в магазин купить хлеба покушать. Они помыслить не могут, что у нас нет скамеек как в Европе, и у нас нет скатов для тележки-сидушки, чтобы бабуля, которая пошла в магазин, могла отдохнуть по дороге.

Так вот (это правда), треть людей в городе может устать просто потому, что идёт... Потому что поднимается по лестницам... Потому что стоит на светофорах. Вы стоите на светофоре, сидя в тёплом салоне машины, в котором не капает с неба ни дождь, ни снег. Бабуля, которая пошла за хлебом, стоит и ждёт, пока вы проедете светофор, и знает (это то чувство, которое я, кстати, не смогу никогда вам объяснить), что она долго не простоит. В прямом смысле. Это, блядь, не аллегория никакая. Это когда ты с тяжёлой сумкой по льду шёл, и тебе светофор светит на табло 120 секунд, чтобы дождаться зелёного, который будет гореть 12 секунд, чтобы ты бегом перешёл. А перед тобой 6 полос, которые надо УСПЕТЬ перейти. И отдохнуть тебе негде, потому что дальше мороз и ледяная горка, и, пока ты не дойдёшь до дома, ты рискуешь всем. Потому что упадёшь – и скорее бездомная собака подойдёт узнать, что с тобой, чем окружающие люди.

Теперь, когда вы вдруг узнали о существовании трети жителей города, я расскажу вам о том, в каких условиях мы живём. По новому ГОСТу пешеходные переходы должны быть на расстоянии 250-300 метров друг от друга при том, что предел пешеходной доступности в городе составляет 500 метров. Раньше по ГОСТу (который исправили во имя строительства бессветофорных магистралей) расстояние требовалось 120–150 метров. Переходы устроены так, что зачастую для того, чтобы перейти погулять в парке напротив дома, мне надо пройти порядка 700 метров пути (!). При этом аналогичные параметры расстояний включают в себя ещё и лестницы подземных или надземных переходов. Чтобы перейти Ленинградское шоссе во многих точках, надо пройти порядка 1 км и преодолеть лестницу на подъём и на спуск. Значительная часть переходов даже через многополосную улицу со скоростным движением не оборудована светофором. Там, где светофор есть, его фазы ВСЕГДА настроены на приоритет пропуска автомобилей. При планировании ОДД в России никто никогда не учитывает пешеходные потоки, зачастую их даже не считают нужным посчитать для включения в программное обеспечение имитационного микромоделирования. Молодые и сильные организаторы дорожного движения, сто процентов которых имеет автомобиль, понятия не имеют о трети жителей города, которые физически не могут пройти 700 метров пути и лестничный пролёт. В значительной части мест в пределах прямой видимости вообще нет перехода, и надо ещё догадаться, в какую сторону к нему идти.

Так вот, эти переходы, недружелюбные к людям, не освещённые в тёмное время суток, расположенные так редко, что до них очень трудно добраться, НИКАК не защищают от ДТП. В России совершается 70 тысяч ДТП с пешеходами – это каждое третье ДТП с пострадавшими. Из них ТРЕТЬ происходит на пешеходном переходе. В год под колёсами машин гибнет 10 тысяч пешеходов, ещё столько же становятся калеками. Ещё раз: каждый третий сбитый пешеход был сбит на "зебре". Пешеходам, которым предлагается потратить кучу сил, чтобы дойти до перехода, на нём не гарантирована никакая защита. В большинстве городов России значительная часть автомобилистов не пропускает пешеходов на "зебре". Иногда это вообще доходит до абсурда, когда первый ряд останавливается, а машина, идущая во втором ряду, сбивает человека. То есть сейчас система переходов – это ловушка для людей, которые должны тратить кучу сил, не получая взамен ничего.

Наши организаторы дорожного движения упорно отказываются признать этот факт. Они уверены, что причина того, что люди переходят дорогу в неположенном месте, именно в правовом нигилизме. Они не представляют себе, что город, построенный для молодых и здоровых, диктует такие правила, которые треть людей в нём не может выполнить ФИЗИЧЕСКИ.

И поэтому они не пытаются, даже не думают о том, чтобы попробовать облегчить передвижение пешеходов. Они ставят ограждения. И пешеходы, в том числе старушки, пытаются перелезть через ограждения, чтобы перейти дорогу. Люди, которые и так ходят из последних сил, люди, которым нужна вообще-то тележка с колёсами для опоры, но которые её не могут использовать в России из-за наледи и бордюров – эти люди вынуждены тратить последние силы, чтобы перелезать через ограждения (!) и, рискуя жизнью, перебегать дорогу.

В Самаре, когда я написал, что установка пешеходных ограждений – это признак импотенции организатора ОДД, я имел ввиду именно то, что люди, занятые планированием ОДД, не понимают, что борются с людьми, которые физически неспособны играть по "их правилам". Но главный организатор ОДД страшно обиделся на меня за этот эпитет. Он, молодой и сильный, ездит на машине, и он не понимает, что редкие переходы, на которых сбивают с той же вероятностью, что и в любом другом месте, – это подлинная причина нарушений. И что с этой причиной нельзя бороться заборами, так как они не прибавят сил трети населения города, которая не может играть по правилам "молодых и здоровых". В том посте мне ответил ещё и самарский депутат, он сказал, что поддерживает установку пешеходных ограждений, "потому что бабушки, опираясь на них, могут отдохнуть по дороге". Господа, к сожалению, это не шутка. Он правда это написал. И я тогда страшно обиделся на него, подумал: "Каким фашистом надо быть, чтобы такое написать?" А вот теперь я понимаю, что он вовсе не фашист – он ПРАВДА ТАК ДУМАЕТ. Он увидел тех старушек, которые не могут дойти в магазин купить себе поесть, потому что кругом заборы и нет переходов, увидел, как они опираются на пешеходное ограждение, и подумал: "Ну вот бабули отдохнут!" Ведь он никогда в жизни не был старым. Ему не делали химиотерапию. Его не сбила на пешеходном переходе машина и он не стал одним из инвалидов-колясочников... Он правда не знает ничего об этом.

Недавно Максим Кац показал мне карту очагов аварийности в Щукино. Я надеюсь, он напишет о ней пост. Я выдерну только один факт: значительная часть ДТП с пешеходами в Щукино происходит на дороге над подземным переходом. Это выглядит абсурдным, но это факт. Это статистика, которая сухим языком числа погибших и раненых говорит о том, что люди рискуют своей жизнью, но не спускаются на этот лестничный пролёт вниз. И я знаю, почему они не спускаются. Не все, но некоторые из них, – такие, как я. Они не спускаются, потому что не уверены, что найдут силы подняться назад. Нас таких – каждый третий житель города. И нам страшнее не найти сил подняться из очередного перехода, в котором негде отдохнуть, чем погибнуть под колёсами машин наверху. Кстати, автомобилисты, видя, что там нет наземного перехода, не снижают скорость, они менее готовы к человеку на дороге. Поэтому, будь там "зебра", там было бы меньше жертв. Но там нет "зебры", потому что ОДД проектируют молодые и сильные.

Так вот, я вам рассказал о чём думает бабуля, кидающаяся вам под колёса вне перехода. К сожалению, чтобы её понять, мне пришлось самому стать инвалидом, да ещё и много поездить и посмотреть. Поэтому я понимаю, с чем связан тот факт, что в Нью-Йорке "зебры" через каждые 50 метров даже там, где есть подземные переходы. Я понимаю, почему так же в Токио и почему там никто не ставит пешеходных ограждений. Мне понятно, почему у нас в стране одни из худших в мире показателей по числу ДТП с пешеходами. А молодые и сильные водители, которые ленятся найти место для легальной парковки на соседней от места назначения улицы и пройтись пешком по городу, об этом не знают. Не знают об этом и руководители ЦОДД в Москве, которые делают невыносимые физически условия для переходов. Об этом не подозревает самарский депутат, который порадовался за возможность старушкам отдохнуть на пешеходных ограждениях... Об этом всем, скорее всего, не знали вы и не знают ваши знакомые. Об этом знает треть жителей города, которых это касается – только это не самые сильные люди, многие из них уже загнаны настолько, что не могут покинуть четыре стены своей квартиры.

Закончу цитатой из книги "Белое на чёрном" Рубена Гальего. Прочитайте эту книгу, молодые и сильные... Попробуйте нас понять".

ХХХЯ Америку любил, любил с девяти лет. Именно в девять лет мне рассказали, что в Америке инвалидов нет. Их убивают. Всех. Если в семье рождается инвалид, врач делает ребенку смертельный укол.– Теперь вы понимаете, дети, как вам повезло родиться в нашей стране? В Советском Союзе детей-инвалидов не убивают. Вас учат, лечат и кормят бесплатно. Вы должны хорошо учиться, получить нужную профессию.Я не хочу, чтобы меня кормили бесплатно, я никогда не смогу получить нужную профессию. Я хочу укол, смертельный укол. Я хочу в Америку.ХХХИнвалидная коляска. Американская инвалидная коляска. У меня в руке – джойстик управления. Послушная машина перемещает мое обездвиженное тело по улице небольшого американского городка.Я переезжаю на красный свет. Это и не удивительно. Я перехожу первую в моей жизни улицу. Коляска еще не совсем послушна приказам моей парализованной руки.Машины стоят.Из машины, стоящей в левом крайнем ряду, высовывается радостный водитель, машет рукой и кричит что-то ободряющее.Подходит полицейский. По моему ошалелому виду он догадывается, почему я нарушил правила.– У вас все в порядке?– Да.– Вы поступили очень правильно, когда решили выйти на улицу. Удачи вам!ХХХЖенщина в инвалидной коляске проносится мимо меня на большой скорости. У нее во рту – шланг респиратора. Спинка коляски откинута до горизонтального положения так, что на дорогу она смотрит через укрепленное на коляске зеркало. На борту яркая надпись крупными буквами: "Я люблю жизнь".

Антон Буслов – урбанист, занимавшийся проблемами транспорта. По образованию – инженер-физик, окончил Высшую школу физиков МИФИ-ФИАН им. Н. Басова. Создатель общественной организации "Комитет – Воронежцы за трамвай". Сопредседатель и соучредитель межрегиональной общественной организации "Город и транспорт". Вёл общественную деятельность. Эксперт по транспорту фонда содействия развитию городов "Городские проекты Ильи Варламова и Максима Каца". Скончался 20 августа 2014 года от рака.

А вот несколько примеров "безбарьерной среды" в Челябинске: