Приключения проклятых империалистов в СССР

В 1947 году, когда на СССР еще не опустился окончательно железный занавес, американский писатель Джон Стейбек и фотокорреспондент Роберт Капа решили приехать и лично посмотреть, как живут советские граждане. Решение пришло к ним довольно спонтанно — во время обычного разговора в баре:

«Мы принялись обсуждать, что может в этом мире сделать честный, свободомыслящий человек. Ежедневно в газетах появляются тысячи слов о России. О чем думает Сталин, что планирует русский генштаб, где дислоцированы русские войска, как идут эксперименты с атомной бомбой и управляемыми ракетами, — и все это пишут люди, которые в России не были, а их источники информации далеко не безупречны. И нам вдруг пришло в голову, что в России есть много такого, о чем вообще не пишут, и именно это интересовало нас больше всего. Что там люди носят? Что у них на ужин? Бывают ли там вечеринки? Что они едят? Как русские любят, как умирают? О чем они говорят? Танцуют, поют, играют ли они? Ходят ли их дети в школу? Нам показалось, что было бы неплохо выяснить это, сфотографировать и написать обо всем этом».

Стейнбек и Капа без особенных проблем оформили документы и отправились в путь. Результатом их поездки стала небольшая книжка «Русский дневник», дополненная несколькими десятками фотографий из повседневной жизни в СССР. Путешественники были очень рады, что им удалось избежать встреч с представителями партийной власти и что вместо этого они провели большую часть времени в общении с простым народом. Они так и не поняли, что на самом деле за ними повсюду следили переодетые сотрудники госбезопасности и что многое из того, что они видели, было инсценировано.

Это Джон Стейнбек (слева) и Роберт Капа (справа). В то время, пока они ждали свои визы, в СССР компетентные органы собирали на них досье и решали, как бы им получше показать преимущества социалистической системы над прогнившим капитализмом.

МОСКВА

Путешествие Стейнбека и Капы, понятное дело, начиналось с Москвы. В Москву они летели из Хельсинки на американском самолете, который СССР получил по ленд-лизу во время войны. Стейнбек рассказывает, что когда этот потрепанный и исцарапанный самолет заходил на посадку в Хельсинки, «его хвостовое колесо вышло из строя, и он, как кузнечик, запрыгал по посадочной полосе». Американцам тогда стало не по себе. Вообще Стейнбек обо всех перелетах в СССР отзывался не очень тепло. Он жаловался, что в советских самолетах не принято кормить пассажиров (поэтому пассажиры сами приносили с собой баулы с едой и ели на протяжении всего полета), что в них никогда не работала вентиляция, что чемоданы и ящики с вещами приходилось складывать в проходе между креслами и что самолеты летают только рано утром.

В Москве Стейнбека и Капу никто не встречал. Они этому очень удивились, потому что их предупреждали, что их повсюду будут старательно опекать. А оказалось, что им даже забыли зарезервировать номер в гостинице. Поэтому первое время они жили в гостиничном номере знакомого американца.

«На следующее утро мы позвонили в "Интурист", организацию, которая занималась иностранцами. Выяснилось, что "Интурист" не желает иметь с нами дела, что мы для них просто не существуем, и для нас нет номеров. Поэтому мы зашли в ВОКС [Всесоюзное общество культурной связи с заграницей]. В ВОКСе нам сказали, что знали о нашем приезде, но даже не подозревали, что мы уже приехали. Они постараются достать для нас комнаты. Но это очень трудно, потому что все гостиницы в Москве постоянно переполнены. Потом мы вышли на воздух и побрели по улицам.

Мы слышали о русской игре — назовем ее "русский гамбит", — выиграть в которой редко кому удается. Она очень проста. Чиновник из государственного учреждения, с которым вы хотите встретиться, то болен, то его нет на месте, то он попал в больницу, то находится в отпуске. Это может продолжаться годами. А если вы переключитесь на другого человека, то его тоже не окажется в городе, или он попадет в больницу, или уедет в отпуск. <...> И нет способа противостоять этому гамбиту. От него нет никакой защиты, единственный выход — расслабиться».

Еще Стейнбек заметил, что все советские чиновники почему-то приходят на работу только к обеду, но зато работают до полуночи. Владимир Тольц (историк и журналист, который в 90-х совершил путешествие по следам Стейнбека) связал это с тем, что сам Сталин больше любил работать по ночам, и все чиновники волей-неволей подстроили свой режим под него. Но сам Стейнбек, разумеется, об этом не догадывался.

Из-за такого холодного приема Москва Стейнбеку не очень понравилась. Он с нетерпением ждал того момента, когда ему разрешат выехать в другие города. Ну а попутно он поездил по достопримечательностям и музеям и сделал несколько заметок о московской жизни.

В частности, он подметил, что в знаменитом ресторане «Метрополя» оркестр играл «самую скверную американскую джазовую музыку, которую [ему и Капе] когда-либо приходилось слышать». И вообще, по его ощущениям, в Москве было очень уныло.

«Мы ужинали с Суит-Джо Ньюменом и Джоном Уокером из "Тайма" и спросили, заметили ли они, что люди здесь совсем не смеются. Они сказали, что заметили. И еще они добавили, что спустя некоторое время это отсутствие смеха заражает и тебя, и ты сам становишься серьезным. Они показали нам номер советского юмористического журнала "Крокодил" и перевели некоторые шутки. Это были шутки не смешные, а острые, критические. Они не предназначены для смеха, и в них нет никакого веселья. Суит-Джо сказал, что в других городах все по-другому, и мы сами увидели это, когда поехали по стране. Смеются в деревнях на Украине, в степях, в Грузии, но Москва — очень серьезный город».

Приставленная к Стейнбеку и Капе молодая переводчица Светлана Литвинова очень убедительно создала образ советской молодежи:

«От Суит-Ланы мы узнали, что советскую молодежь захлестнула волна нравственности. Это было что-то похожее на то, что происходило у нас в Штатах в провинциальных городишках поколение назад. Приличные девушки не ходят в ночные клубы. Приличные девушки не курят. Приличные девушки не красят губы и ногти. Приличные девушки одеваются консервативно. Приличные девушки не пьют. И еще приличные девушки очень осмотрительно себя ведут с парнями. У Суит-Ланы были такие высокие моральные принципы, что мы, в общем никогда не считавшие себя очень аморальными, на ее фоне стали казаться себе весьма малопристойными».

Много лет спустя Светлана Литвинова призналась, что Стейнбек ей очень понравился, что ее строгость была вынужденной, потому что за ней внимательно следило начальство. Однажды она без согласования сходила со Стейнбеком и Капой в ресторан, и после этого с ней вели серьезные разговоры. Больше таких оплошностей она не делала. И обо всех своих беседах с американцами она писала секретные отчеты.

Со Стейнбеком и Капой кроме соотечественников и ответственных за них лиц в Москве практически никто не общался. Похоже, обычные люди просто боялись иметь дело с иностранцами. В то время было очень просто попасть под подозрение в шпионаже. Да и вообще люди в Москве были очень мрачными и неприветливыми.

«Люди на улицах выглядели усталыми. Женщины очень мало или совсем не пользовались косметикой, одежда была опрятной, но не очень нарядной. Большинство мужчин носило военную форму, хотя они уже не служили в армии. Их демобилизовали, и форма была единственной одеждой, которую они имели. Форма была без знаков различия и погон».

Зато повсюду, где бы Капа со Стенбеком не появлялись, их сопровождали портреты и скульптуры Сталина.

«Все в Советском Союзе происходит под пристальным взглядом гипсового, бронзового, нарисованного или вышитого сталинского ока. Его портрет висит не то что в каждом музее — в каждом зале музея. Его статуи установлены у фасадов каждого общественного здания. А его бюст-перед всеми аэропортами, железнодорожными вокзалами и автобусными станциями. Бюст Сталина стоит во всех школьных классах, а портрет часто висит прямо напротив бюста. В парках он сидит на гипсовой скамейке и обсуждает что-то с Лениным. Дети в школах вышивают его портрет. В магазинах продают миллионы и миллионы его изображений, и в каждом доме есть по крайней мере один его портрет».

УКРАИНА

Стейнбек и Капа очень обрадовались, когда в ВОКСе наконец согласовали их поездку на Украину. Вместо строгой и решительной переводчицы Светланы с ними поехал маленький и взволнованный г-н Хмарский, над которым они издевались всю поездку. Дело в том, что все свои передвижения американцы должны были согласовывать с ВОКСом через Хмарского, но Хмарский, судя по рассказу Стейнбека, был хроническим неудачником, и из-за этого многие планы срывались. Поэтому Стейнбек с Капой начали шутить по злого гнома Хмарского (они его называли Kremlin Gremlin) — якобы этот гном постоянно вмешивался в дела Хмарского и все портил. Им не приходило в голову, что у Хмарского не получалось организовывать нужные встречи и поездки только потому, что вышестоящее руководство не давало на них добро.

Украина встретила американцев очень добродушно.

«[Украинцы] всё время улыбались. Они были веселее и спокойнее, чем люди, с которыми мы встречались в Москве. И открытости и сердечности было больше. Мужчины — почти все — крупные блондины с серыми глазами. <...> Я смотрел на женщин, которые шли по улице, как танцовщицы. У них легкая походка и красивая осанка. Многие из них прелестны. Местное население часто страдало из-за того, что украинская земля так богата и плодородна, — множество захватчиков тянулось к ней. Представьте себе территорию Соединенных Штатов, полностью разрушенную от Нью-Йорка до Канзаса, и получится приблизительно район Украины, подвергшийся разорению…»

Представители украинского ВОКСа сразу взяли гостей в оборот, начали водить их на показы фильмов о героях-партизанах и военные выставки. Им каждый день устраивали шумные ужины с гостями, а когда американцы расслаблялись после принятой водки, провоцировали их на разговоры о коммунизме и атомной бомбе. Все обсуждения позже записывались в тайные отчеты и отправлялись к начальству. Стейнбека и Капу даже сводили в цирк, но не просто так, а чтобы там ненавязчиво познакомить их с драматургом Александром Корнейчуком, который должен был просвещать американцев о благостном состоянии дел в СССР. В первую же встречу Капа и Стейнбек очень подружились с Корнейчуком, но вышестоящее руководство, судя по всему, осталось этим фактом недовольно, потому что на следующий же день драматург пропал из поля зрения американцев.

Главной целью поездки в Украину было посещение колхозов. Стейнбек пишет, что там было очень весело и мило. Для местных жителей они стали настоящей сенсацией, поэтому они были очень общительными и гостеприимными.

«Среди них была одна с обаятельным лицом и широкой улыбкой; ее-то Капа и выбрал для портрета. Она была очень остроумна. Она сказала:

— Я не только очень работящая, я уже дважды вдова, и многие мужчины теперь просто боятся меня. — И она потрясла огурцом перед объективом фотоаппарата Капы.
— Может, вы бы теперь вышли замуж за меня? — предложил Капа.
Она откинула голову назад и зашлась от смеха.
— Глядите на него! — сказала она Капе. — Если бы прежде чем создать мужчину, господь бог посоветовался с огурцом, на свете было бы меньше несчастливых женщин.

Все поле взорвалось от смеха».

Стейнбек писал, что в украинских колхозах их с Капой «практически закормили досмерти». Для первого завтрака их будили в три часа ночи, а к концу своего прибывания в деревне американцы едва стояли на ногах от переедания и водки.

Еще в колхозе был клуб. Там для Стейнбека с Капой местные жители разыграли идеологическую пьесу про перевоспитание ленивой девушки, которая не хотела работать в поле, а вместо этого красила ногти. Капа фотографировал актеров, из-за этого они страшно пугались и постоянно забывали слова. Зрителям при этом было очень весело, каждую вспышку они встречали аплодисментами. Потом были танцы.

Девушки танцевали друг с другом. На них были яркие платья из набивных материй, на голове — цветные шелковые и шерстяные платки, но почти все были босоноги. Танцевали они лихо. Музыка играла быстро, барабан с тарелками отбивал ритм. По полу топали босые ноги. Вокруг стояли парни и наблюдали.

Мы спросили одну девушку, почему она не танцует с парнями. Она ответила:
— Они подходят для женитьбы, но танцевать с ними — нажить себе неприятности, ведь их так мало пришло с войны. И потом, они такие робкие, — она засмеялась и снова пошла танцевать.

Рассказ Стейнбека о жизни в украинских колхозах выглядит слишком уж идиллическим. Даже если не учитывать тот факт, что в 1946-1947 годах на Украине был страшный голод. Люди тогда массово умирали от недоедания, и по стране даже ходили слухи о случаях каннибализма. Легко догадаться, что для Стейнбека и Капы просто умело разыграли спектакль.

СТАЛИНГРАД

После Киева Стейнбек и Капа отправились в Сталинград. Поездка получилась очень неудачной, потому что их постоянно не пускали в те места, куда они хотели попасть. Во всех запретах и накладках они винили Хмарского и его злого гнома. Да и сам город, разрушенный во время сражения с фашистами, не способствовал улучшению настроения.

«Сталинград был большим городом с жилыми домами и квартирами, сейчас же ничего этого не стало, за исключением новых домов на окраинах, а ведь население города должно где-то жить. И люди живут в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Мы могли увидеть из окон нашей комнаты, как из-за большой груды обломков появлялась девушка, поправляя прическу. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу.

Мы не могли себе представить, как им это удавалось. Как они, живя под землей, умели сохранять чистоту, гордость и женственность. Женщины выходили из своих укрытий и шли на рынок. На голове белая косынка, в руке ― корзинка для продуктов. Все это было странной и героической пародией на современную жизнь».

ГРУЗИЯ

Стейнбек и Капа очень хотели попасть в Грузию, потому что все советские граждане отзывались о ней как о рае на земле.

Где бы мы ни были — в России, в Москве, на Украине, в Сталинграде, магическое слово "Грузия" возникало постоянно. Люди, которые ни разу там не были и которые, возможно, не смогли бы туда поехать, говорили о Грузии с восхищением и страстным желанием туда попасть. Они говорили о грузинах, как о суперменах, как о знаменитых выпивохах, известных танцорах, прекрасных музыкантах, работниках и любовниках. И говорили они об этом месте на Кавказе у Черного моря просто как о втором рае. Мы стали верить, что большинство русских надеются, что если они проживут всю жизнь в честности и добродетели, то когда умрут, попадут не в рай, а в Грузию — с прекрасным климатом, богатой землей и маленьким собственным океанчиком. Заслуги перед государством иногда вознаграждаются поездкой в Грузию. Сюда едут, чтобы восстановить силы после долгой болезни.

Во время поездки в Грузию «злой гном Хмарского практически бездействовал», поэтому впечатления о ней у Стейнбека и Капы остались максимально положительными.

Все шло настолько хорошо, что Капе даже разрешили заснять богослужение в одном из храмов Тбилиси.

Но в конце концов от обилия планов, поездок и впечатлений Капа со Стейнбеком очень устали.

«Мы хронически недосыпали, но не только это вымотало нас. Мы постоянно были на ногах, у нас не было возможности остановиться и хорошенько все обдумать. Фотоаппараты Капы щелкали, как новогодние хлопушки, и у него было уже много проявленной пленки. Мы все время осматривали что-то и постоянно собирались что-то осматривать. <...> Во время поездки у нас постоянно не хватало времени, нам каждую минуту приходилось на что-то глядеть, отчего мы стали безумно уставать».

Еще одна вещь, которая постоянно напрягала Стейнбека, — интеллектуальные разговоры о политике и литературе. Ему все время казалось, что люди задают ему заранее отрепетированные вопросы, и он очень тяготился постоянно на них отвечать.

«И снова, как и прежде, начались вопросы об американской литературе. И, как обычно, мы чувствовали себя ужасно неподготовленными. Если бы перед отъездом из Америки мы знали заранее, что нам будут задавать такие вопросы, то мы бы немножко подучились. Потом один из мужчин просил нас, кого из грузин знают в Америке. Единственные, кого мы могли вспомнить, кроме хореографа Джорджа Баланчина, были три брата, женившиеся на американках, состояние которых исчисляется миллионами.

Они очень строги и возвышенны, эти грузинские писатели, и очень трудно сказать им, что хоть Сталин и может считать писателя инженером человеческих душ, в Америке писатель не считается инженером чего бы то ни было, его вообще еле терпят, и даже после того, как он умирает, работы его тихонечко откладывают, чтобы они полежали еще лет двадцать пять».

Грузия была последним пунктом в путешествии Стейнбека и Капы. Этому есть причины. Историк Владимир Тольц отмечал, что «в советских маршрутах иностранцев Грузия была как бы приятным и обязательным десертом, завершающим пиршество их знакомства с суровыми послевоенными буднями СССР». Действительно, нетронутые войной грузинские города, темпераментные местные жители и реки вина гостям очень понравились. Благодаря этому конечные впечатления от всего путешествия в СССР оказались довольно хорошими.

Наверняка Стейнбек и Капа догадывались, что все их действия и передвижения контролируются сверху, но они даже не подозревали, сколько сил советские чиновники вложили в организацию их путешествия по СССР. Им удалось подметить какие-то тревожные детали: что дети в украинских колхозах собирали оставшиеся после жатвы колоски; что в Сталинграде под окнами их гостиницы жил одичавший ребенок; что во время веселых застолий простым людям, с которыми они общались, кто-то через плечо подсказывал правильные вопросы и ответы. Но в своем «Русском дневнике» Стейнбек не сложил эти мелочи в общую картину. Хотя, может, оно и к лучшему.

Источники:— «Русский дневник» Джона Стейнбека;— Фотографии Роберта Капы;— Цикл радиопередач «Три дневника. По маршруту Стейнбека полвека спустя» Владимира Тольца.