September 28, 2013

Денис Синяков

У меня в журнале есть рубрика, в которой я рассказываю вам о хороших фотографах. Рад, что сегодня могу рассказать о Денисе Синякове, о котором все говорят уже несколько дней, но мало кто знаком с его профессиональной деятельностью. Здесь я хотел написать трогательный текст про Дениса, тем более знаю я его давно, но получается какой-то некролог. Так что лучше просто посмотрите на его фотографии, а я вставлю к ним комментарии из его большого интервью Афише:

"Четыре года во France-Presse и последние шесть в Reuters. В 2005-м Денис Синяков снимал расстрел мирного населения в Андижане, в 2008-м — захват батальоном «Восток» грузинской деревни в Южной Осетии, в 2010-м — ­американских солдат в Афганистане. Можно встретить на «Марше миллионов», акциях группы Femen и — до недавнего времени — Pussy Riot."

Далее все подписи - это цитаты Синякова:

01. Люди, которые приходят работать в агентство, — новостные журналисты. Они хотят быть очевидцами всех важных событий. Но снять картинку, которая была бы настоящей спот-ньюс — момент взрыва или начало цунами, — почти невозможно. Спот-ньюс снимают обычно на телефон те, кто оказывается рядом. И в этом смысле работа фотожурналиста сегодня сильно изменилась. Теперь он все чаще снимает не на линии фронта, а где-то там, в глубине.

02. Были очень крутые примеры: люди приезжали через год в тот же Таиланд и снимали последствия цунами. По силе это такая же крутая история, как та, которую, возможно, сняли в первые минуты катастрофы. Вообще агентство — это такая огромная машина, которая занимается тем, что обеспечивает газеты фотографиями. Сосредоточиться на какой-то одной истории и долго ее разрабатывать просто нет времени.

03. Мне хочется снимать то, что мне самому интересно. Во всем мире агентства — это стартап-площадки. Созревшие фотографы уходят дальше, в журнал Time или в крутые газеты вроде The New York Times, которые реально занимаются журналистикой.

04. А вы знаете, я как-то не уверен, что качество сейчас востребовано. Боюсь, что вопрос, насколько картинка крутая, парит только меня и моих коллег. Читателю совершенно без разницы, какая картинка стоит в газете.

05. Конечно, есть фотографии, от которых в зобу спирает, — но их единицы. Помните фотографию с вьетнамской девочкой в напалмом выжженной деревне? Да, в свое время она изменила мир — начались волнения хиппи в Штатах, которые остановили войну, — но второго такого примера я что-то не припомню.

06. Все самое интересное, что у меня было за последнее время, я сделал по собственной инициативе в отпуске.

07. Понятно, что агентство делает очень важную и очень нужную работу, но не всегда это то, что нравится мне. Они радостно приветствуют какие-то мои проекты, но без всякого энтузиазма, например, воспринимают новость о том, что мне надо поехать на неделю с Гринписом на Ямал исследовать прохудившийся во многих местах нефтепровод «Роснефти», грозящий региону масштабной экологической катастрофой. Понимаете, я дружу с Гринписом, часто бесплатно что-то снимаю для них. И вот они зовут меня в экспедицию, покупают мне билеты, одежду, оплачивают всю логистику. А Reuters мне говорит: а давай мы тебе оплатим билеты, ты снимешь Ямал, а Гринпис потом эти фотографии у нас купит. И что это значит? Мне оплатят билет и выпишут командировочные? Но это минимальная часть в этом айсберге растрат!

08.

09.

10. Reuters — это огромная машина, которая занимается новостями. И если я хочу отправиться на Ямал от агентства, то я должен сыграть по определенным корпоративным правилам. Я должен сказать о своем намерении начальнику, а он перескажет это другому начальнику, который может находиться в Польше или Германии и не понимать моих теплых отношений с Гринписом. И начальник может гайки закрутить, но не сделает этого, потому что — кто ж тогда будет работать?

11.

12.

13. Вот чем я всегда был горд, так это тем, что мне удается подружиться с людьми, о которых я делаю материал. Тот же Гринпис, те же Femen, та же «Другая Россия», бывшие лимоновцы, Pussy Riot или группа «Война». Со всеми ними у меня нормальные доверительные отношения. Оттого-то я и ценен для Reuters. «Война» не может позвонить на ресепшен и сообщить, когда у них будет акция, такие вещи на конспиративных квартирах решаются, и они звонят мне. Это круто для Reuters, которое имеют уникальные фотографии, и для меня, который видит чуть больше, чем большинство новостных журналистов.

14.

15. Вы видели фильм «The Bang Bang Сlub»? Про четырех крутых фотографов, которые во время апартеида работали? В аннотации к фильму сказано, что это фильм или об адреналиновых маньяках, или о бесстрашных героях. На самом деле не про то и не про другое. Он просто про людей. Нет ничего геройского в том, что фотограф едет на войну. И никакой адреналиновой зависимости тоже нет.

16. Я когда был стрингером, тоже мечтал поехать на войну. Мне казалось, что только там можно показать себя. Думал, что Юра Козырев такой крутой, только потому что в Ираке жил. Потом отношение изменилось. Теперь я ценю другое. Немногие люди могут позволить себе поехать с американской армией в Афганистан. Помимо того что это дико интересно, ты получаешь знания. И после уже совсем иначе смотришь на отношения русских офицеров к солдатам или русских солдат к мирным жителям.

17.

18.

19. Агентство, конечно, помогает, но оно и ограничивает. Агентство не хочет тебя потерять. Не потому что оно гуманное, а потому что в случае твоей смерти страховые суммы будут такие, что… Никому это, короче, не нужно.

20. Вот пример: Южная Осетия, 2008 год. Новостей нет. Что происходит, кто на кого напал — никто не знает. Приходит приказ из агентства: «Денис, доезжай до границы с Осетией, до перевала, — и не ходи дальше».

21. Но ты понимаешь, что снимать военную картинку в лагере беженцев или около колонны бронетехники неинтересно, поэтому едешь дальше. Тут же возникают внутренние вопросы уважения суверенитета чужой страны: сотрудник международного агентства Reuters не может ехать в Южную Осетию из Владикавказа, потому что должен уважать территорию Грузии и ехать из Тбилиси. Но это же бред! Я не могу пройти линию фронта, потому что это просто опасно! Убеждаю начальство, еду через Владикавказ, оказываюсь в городе Джава. Звоню в Reuters: «Я уже в Джаве». А они: «Звони каждые десять минут».

22.

23.

24.

25.

26. В американской армии не дай бог солдат умер — на следующий же день в газете на первой полосе его портрет. А у нас даже не знают, кто ранен, а кто убит.

27. Помню, приходит запрос в Reuters: солдат-срочник судится с Министерством обороны. Он воевал в Южной Осетии, был ранен, а Минобороны утверждает, что такого быть не может, потому что срочники не воюют. А он, этот парень, у меня на снимке — сидит с гранатометом. Мы фотографию, конечно, послали — не знаю, чем там дело закончилось.

28. Американские военные, к примеру, запрещают публиковать убитых солдат до тех пор, пока Генштаб не оповестит их семьи.

29.

30.

31. Я не мог понять, например, как женщина хоронит своего ребенка и говорит: ничего не скажу про власть плохого, потому что у меня еще есть дети, а вот этот — и показывает на гроб с сыном-подростком — не дожил до восемнадцати, поэтому он еще не кормилец, так что жалко, конечно, но не очень. Вот так.

32.

33.

34.

35.

36.

37.

38.

39.

40.

41.

42.

43.

44.

45.

46.

47.

48.

49.

50.

51.

52.

53.

54.

55.

56.

57.

58.

59.

60.

61.

62.

---------------------------------------------
Чтобы сделать перепост, нажмите на одну из кнопочек ниже:

Советую также подписаться на мои странички в:

Фэйсбук

ВКонтактик

Основной Твиттер

Спам Твиттер 

Реклама в этом блоге
Чем я занимаюсь
За что я баню
Хотите дать совет? Вам сюда!
Я в других социальных сетях