October 29, 2014

Как меня отпиздили на украинском блокпосту

Вообще эта история не должна была быть опубликована, как и многие подобные, которые происходят сейчас в зоне конфликта на Украине. Я услышал ее от своего друга, фотожурналиста Сергея Пономарева, который там работает. В одну из прошлых командировок он не совсем удачно прошел украинский блокпост. Я попросил его описать этот случай для моего блога. Далее его рассказ:

Есть два пути, как российскому журналисту попасть в Украину: официальный и не очень. Всем известно, что основные российские СМИ «забанены» - им отказано в аккредитации, из-за особенностей российской «пропаганды». Как россиянин, ты можешь въехать, сказать что едешь к бабушке или на концерт, или еще куда. Но все мужчины призывного возраста вызывают подозрение. И было немало историй, как люди прилетали в Киев и тем же рейсом улетали обратно, или ждали обратного поезда где-нибудь в поле. Сейчас стало попроще, но мой российский паспорт все равно вызывает множество вопросов.

Так же можно приехать нелегально через пограничный пост в Изварино. Там российские погранцы спокойно выпускают, ставят штамп, а на стороне Украины бойцы ЛНР просто пускают дальше. Безо всяких штампов в паспорте, соответственно это не совсем легально. Можно находиться на территории ЛНР и ДНР, стараясь не заезжать на украинские блокпосты. Сейчас большинство российских журналистов ездят таким образом.

Помимо трудности попадания в саму страну для россиян, в зонах конфликта нужны особые документы для журналистов. Для попадания например из Харькова или Днепропетровска в Мариуполь, или дальше в ДНР и ЛНР, нужна аккредитация АТО, которую дает СБУ (служба безопасности Украины).

Мне нужно работать на обеих сторонах конфликта, ездить и в Донецк и Мариуполь. Большинство моих редакторов не в курсе сложностей переезда между территориями, а истории, которые мне приходится снимать, могут быть и в Киеве, и в Донецке, и в Харькове.

Итак, я получил все нужные мне аккредитации, прилетел в Днепропетровск, встретился с коллегой из DPA (Немецкое пресс агентство) и мы вместе с ним покатили в Донецк. Журналисты стараются ездить группами как раз потому, что проследить путь одного гораздо сложнее. Очень часто мы уезжаем и, раскручивая клубок событий, можем оказаться в совершенно другом месте, не там, куда собирались. У многих совершенно другая ситуация, есть ежедневные дедлайны.

Ездить через блокпосты - это искусство. Все проблемы случаются там. Моего товарища Симу Островского задержали и он несколько дней просидел в застенках в Славянске, потом его задержали на украинском посту, еще другого друга, Аркадия Бабченко раздели до трусов и выводили в поле расстреливать. Это все сухие слова, но за ними есть история, переживания, эмоции. Мы журналисты, и мы можем их рассказать. Я рассказываю свою.

Итак, мы едем с коллегой, у нас впереди несколько украинских постов, потом «no man’s land», территория разграничения и потом территория ДНР. Немцу надо в Донецк, мне, в идеале, потом дальше в Луганск - нужно снять историю о городе, в котором до сих пор нет воды и света, хотя военная ситуация там гораздо проще, чем в Донецке.

Немец, конечно, оказался совершенно необстрелянным, я бы сказал просто дурачком. Ехал, по дороге твитил и рассказывал для своих читательниц, как он едет на войну, проезжая красивые пейзажи украинских степей. На блокпосту его внимание привлекли пожухлые подсолнухи в закатном свете. Я только услышал щелчок камеры в телефоне, но было уже поздно - нас уже заметили. Через секунду солдаты уже вытаскивали нас из машины, кричали, чтобы мы бросили камеру, легли на землю, руки за голову. Дали пару пинков в хребет, чтобы ложились быстрее, начали обыскивать:

- О! Немец!
- О! Москаль! Сука, бля. Нью Йорк Таймс? Пиздишь, бля, я такое на любом принтере напечатаю. Ты мне еще за грады ответишь!

Бьют нас по ребрам.

- Я за *** (половой орган большого размера) не в ответе...
- Не волнует! Молчать!
- Позвоните в СБУ, у нас есть аккредитация СБУ, мы чистые для проезда. Немец, дурак, он не знал что на посту снимать нельзя.
- Ща разберемся.

Пинают по ребрам еще, чтоб показать, что разберутся. Уходят. Шарят по багажу, прессуют водителя. Он рассказывает, что везет нас из аэропорта в Донецк. Подозрения, подозрения. Меня переворачивают на спину, чтобы спросить, что за аккредитация СБУ в зоне АТО. Я объясняю, чтобы они со своими сокращениями сами разбирались, что тут СБУ, а что АТО, у меня все хорошо с документами. Вскоре я слышу, как затворы клацают обратно на предохранитель, на наши головы надевают мешки и ведут в лагерь. Нежно, чтоб не споткнулись об растяжки и прочий мусор. В мешке интересно, он просвечивает, в складках ты видишь силуэты, слышишь все. Рядом шуршат в твоем багаже, иногда кто-то проходит рядом, кто-то пытается дулом автомата оттопырить карман куртки или кармана на поясе. Иногда пытаются поговорить:

- Что ж вы, москали, все такие злобные?! Ты с какого района?
- Динамо.
- А я вот жил на Кантемировкой. Вот меня, там прессовали.
- Чувак, я же не знаю что ты делал на Кантемировской.
- Я тебе не чувак.

Уходит. Мне не важно, что он там делал. Хотел жить, зарабатывать деньги, отсылать семье, но так сложилось - Москва предпочла более дешевую силу из средней Азии. Более «дешевые», менее «братские».

Я хочу курить. Я чувствую, что разговор возможен, раз они сами первые начали, я могу задать вопрос. Говорю, что хочу курить. Они понимают и ведут меня покурить в поле. Под руки, чтоб не споткнулся, с дулом в спину. Ставят на колени, снимают мешок, кидают пачку и зажигалку передо мной на землю.

- Кури. Только, не оборачивайся.

Передергивают затвор. Я закуриваю и спрашиваю:

- Вот я на коленях, и вот что? Ты затвор взвел, ты думаешь я угроза для тебя сейчас?
- Ну вдруг ты кун-фу знаешь.

Садится солнце, передо мной пожухлые подсолнухи, та самая картинка, которую хотел снять этот, сука, немец. Сидим в мешках дальше, начинает темнеть и в поле становится холодно. Я немного дрожу, солдаты смеются, мол, че ты, москаль, от страха дрожишь? Я прошу дать из моего багажа мой свитер. Меня опять выводят в поле, чтобы надеть свитер. Как с покурить. На колени, затвор, надевай свитер, не оборачивайся.

Сидим с мешками на голове дальше, они пристают к немцу, мне так обидно, что я даже не хочу впрягаться за него. При этом мне кажется, что если б руки были свободны и я мог бы видеть, я бы сам первый ему врезал. Надо же быть таким идиотом! Чувствую, у меня кто-то шарит по карманам. Думаю рыпнуться, и тут же чувствую укол ствола. Шепот: "Не двигайся, бля". Оп, понимаю, что деньги ушли. Были у меня с собой доллары как универсальная во всех странах валюта, были гривны. Кто-то из бойцов решил украсть гривны подтишок.

Потом выходит командир поста, снимает с нас мешки, говорит, что давайте ждать «залуп»: начальства из СБУ которые с нами разберутся. "Вы уже не шпионы, но все еще под подозрением, потому что ваши документы не в порядке. Чай, никакого кофе, у нас экономия, и вообще хочу видеть генералов на своем посту чтоб они тоже посидели под обстрелами."

У въезда в пост, как и везде на этой войне, есть свой мемориал осколков, которые находят после обстрелов. На посту есть несколько дозорных, которые следят за врагом, иногда они предупреждают о начинающемся обстреле. Точнее о запуске. Куда полетят Грады не понять, но ясно, что они готовы к выстрелам. Где-то поблизости есть их наводчики, они могут корректировать огонь. Если сфотографировать объект и передать приблизительные координаты, а GPS есть в каждом телефоне, можно потом дать точный залп. Потому они так и взбесились от одного кадра на телефон. И подозревали в нас худшее.

Командир - большой болтун, рассказывает как был дальнобойщиком и потом стал военным. Показывает на телефоне своих детей, жену, говорит что мылся 23 дня назад, сидит на этом посту и пускает в ДНР «хрен знает кого». По паспорту с пропиской в Донецке, туда могут въехать и они вроде не «террористы» или сепаратисты, они граждане. Потом эти «граждане» могут сообщить о количестве, расположении и всем прочим тем, кто херачит по ним Градами. Командир очень зол. Потому что мы скорее проблема, чем выгода. Они не поймали шпионов или наймитов, они поймали журналистов к которым в Украине никогда хорошо не относились. Да и в России тоже. В этом мы братские народы.

Нас поят чаем, и дают теплую одежду, дают право на телефонный звонок другу. Я звоню своему пишущему коллеге из Таймса, который уже в курсе, потому что ему звонил офигевший водитель, когда его отпустили. Он говорит, что за мной уже выехали коллеги из Донецка. Вскоре приезжает СБУ, проверяют наши документы. Говорят, что русский может ехать в Донецк у него все в порядке, а немец нет. У него нет аккредитации, ему можно только обратно. Нам начинают выдавать наши вещи. В полной темноте я собираю все, что умудрились разворошить и разбросать во время обыска. Ободранный, без карабинов, медицинских жгутов бронежилет, разворованная аптечка. Документы, флешки, провода, диски - все вызывало подозрение, все, видимо, пробовали на зуб. Собираю все в кучу, понимаю что нет денег. Вообще.

Подхожу к СБУшникам, говорю, что надо с командиром поговорить. Денег нет. Пропали все. Они идут к нему, он вдруг вспоминает, что "забыли забрать еще одну сумочку", в которой оказываются мои доллары. Я говорю, ок, а еще гривны были. Гривен не видели. Становится понятно, что если вдруг будут обыски, то объяснить местные деньги в карманах солдаты смогут, а вот доллары вряд ли. Поэтому вернули только доллары.

На горизонте запускают сигнальные ракеты – значит скоро будет обстрел. СБУшники пакуют немца в машину и срочно увозят его и себя с поста. Мы забираемся в землянку переждать Грады, солдаты привычно проверяют машины на посту. На этот раз стреляют куда-то в другую сторону, мы вылезаем из землянки и начинаем пить водку. Командир на всех славянских языках материт генералов, СБУшников, политиков и проч. Требует, чтобы они сидели на блокпостах, следили за перемирием, и вообще, когда все закончится, он с ДНРцами вместе пойдет на Киев. Потому что Майдан не закончился еще.

Чуть не нарвавшись на огонь, из темноты выскакивает машина, которая приехала за мной, коллеги помогают сесть и быстро уезжают с поста. Мы мчимся по no man’s land без фар на бешеной скорости, доверяя только шестому чувству водителя. Спустя где-то десять километров мы видим в ночном поле установку Град, которая стреляет залп в сторону блок-поста с которого я только что уехал.